[B][I][COLOR=red]Когда он вконец уставал от мирской возни,
он запирал свою дверь, открывал сервант, где стояли вина,
и вспоминал двух женщин, которые были с ним, –
двух женщин,
каждая из которых была его половиной.

***

У одной были тёплые руки и преданные глаза, –
у той, что вечно случалась рядом, если от беды он на волосок.
А другая – стройная как лоза и гибкая как гюрза, –
ускользала меж пальцев, как тонкий морской песок.

С первой целую ночь пил чай, говорил взапой,
не касаясь, - люди чем-то же отличаются от зверей.
А другую сразу кидал на лопатки и накрывал собой,
чтобы хоть на час, не навек, - но сделать её своей.

Одна была вся – его боль, его детский страх;
он бы мог убить её, если бы был смелей.
Но являлась другая, верная, любящая сестра –
и он снова дышал, и они подолгу бродили навеселе.

На одну тратил жизнь и кровь, и столько душевных сил -
только другая и знала, как он после бывает слаб.
Ни одну, ни вторую он ни о чём не просил, -
но одна его погубила, а другая его спасла.

***

Где-то там, вдали от чужих людей, на краю весны,
перед часом Быка, под сверкающей ранней луной,
он вспоминал двух женщин, которые были с ним, -
двух женщин,
которые на самом деле были одной.
(с)[/COLOR][/I][/B]